Буду как Папунаишвили

и я не слыхал про милонгу. Конгу вот — знаю:

«Гостеприимство Фона разгорячило меня, да и музыка раззадорила, и в голову мне пришла отличная мысль.
— На днях ты показывал мне ваш национальный танец, верно? — сказал я фону.
— Да, верно, — подтвердил он, стараясь подавить икоту.
— Ну вот. А хочешь, сегодня я научу тебя танцевать европейский танец?
— Ах, мой друг! — Фон просиял и обнял меня. — Да, да, отлично, учи меня. Пойдем, мы сейчас идти в дом танцев.
Мы шатаясь поднялись на ноги и побрели в его «дансинг». Впрочем, когда мы туда добрались, я увидел, что это усилие — мы прошли с полсотни шагов, а то больше! — сильно утомило моего спутника: совсем задохнувшись, он сразу рухнул на свой богато разукрашенный трон.
— Иди, сначала научи все маленькие-маленькие люди, — сказал он и замахал руками на толпу князьков и советников.- После и я танцевать тоже.
Я обозрел смущенно переминающихся с ноги на ногу советников, которых мне предстояло учить, и решил, что самые сложные па конги им сейчас не по силам. По правде говоря, я начинал думать, что сейчас эти па, пожалуй, не по
силам и мне самому. Поэтому я решил: лучше удовольствуюсь тем, что покажу им только последнюю, заключительную часть танца, ту, где все танцующие выстраиваются в цепочку один за другим и ходят вокруг зала змейкой, как поведет тот, кто оказался первым. Весь зал замер, когда я предложил двадцати двум советникам подойти ко мне на середину зала, и наступила такая тишина, что слышно было, как шелестят на ходу шелковые одежды государственных мужей. Я установил их всех за мной так, чтобы каждый держался за талию стоящего впереди; потом кивнул оркестру, музыканты с жаром заиграли мелодию в ритме конги — и мы пустились в пляс. Перед тем я очень старательно объяснил моим ученикам, что им надлежит повторять каждое мое движение, и они это неуклонно выполняли. Однако очень скоро я обнаружил, что в винном погребе Фона утонули все мои познания о конге; лишь одно очень прочно сохранилось в памяти — что в какую-то минуту надо взбрыкнуть ногой, выбросить ее в сторону. И мы пошли кружить по залу; оркестр наяривал вовсю, а мы выделывали свое: шаг, два, три — ногу вбок, шаг, два, три — вбок! Мои ученики без особого труда повторяли это нехитрое движение, и так мы торжественно кружили по залу, и все их пышные одежды шелестели в лад. Я отсчитывал такт и в нужную минуту выкрикивал «брык!», чтобы им легче было сообразить, когда надо дрыгнуть ногой, но они, видимо, восприняли мой крик как непременную часть танца, нечто вроде обрядового припева, и хором начали выкрикивать это «брык» вместе со мной.